Наши НОВОСТИ
Дорога в никуда
Майские праздники. Весна в этом году была поздняя. Снег, выпавший на цветущие абрикосы, убил последнюю надежду на урожай. Рыба тоже вела себя соответственно – клевать не хотела. Да и бродить вдоль берега по бесконечной холодной грязи не очень-то и хотелось, честно говоря. И вот наконец-то тепло! Зелень буйно полезла из всех щелей: из земли, из треснувших почек на деревьях, из прибрежных камышей. Срочно нужно ехать на рыбалку. Но куда? Конечно же на самый мелкий водоём, который уже достаточно прогрелся, чтоб «проклюнуться» вместе с почками.
Лучше, чем Большой Кобелячек, что недалеко от знаменитых Кобеляк, не придумать. Вспомнилось вдруг смешное, как хорошенькая девчушка у железнодорожной кассы выговаривала название города на русский манер. Всё твердила: «Лошадкино, Конячкино что ли?»
Возле Больших Кобеляк есть роскошное болото, раскинувшееся на много гектар. Окружают его бесконечные заросли камыша, к воде очень трудно добраться. Но именно ранней весной, когда ещё не везде прогрелась вода, и рыба ведёт себя совсем вяло, на этом мелком болоте начинается клёв карася.
Летом, как доложила разведка, здесь делать нечего: всё зарастает водорослями и противная сорная рыбка, окрещенная местными «зубаткой», не даёт карасю подобраться к крючку, всё съедает сама. Так что сейчас наступило то самое время, когда можно спокойно порыбачить на этом болоте. Но разве я совместима со словом «спокойно»? Нет, и здесь меня ждала масса приключений.
Прибыли мы на рассвете. Причём, накануне был вполне тёплый день, можно сказать даже жаркий. Долго не думая, я напялила на ноги кроссовки, о чём тот же час пожалела. Но было поздно. Иней на траве я заметила сразу же, как только вышла из подъезда. Возвращаться – дурная примета, особенно перед рыбалкой. Того хуже, когда едешь на новое место. Так рассудила я, решив потерпеть холод до восхода тёплого солнышка, тем более что вчера днём было намного больше двадцати градусов, почти жара.
За городом оказалось ещё морознее. У самого болота раскинулись свежевспаханные поля, частично засаженные проклюнувшимся репчатым луком. Так вот этот лук, в отличие от меня, был предусмотрительно накрыт километрами толстой плёнки. Мои же ноги моментально промокли, как только коснулись густой травы. Дальше начались мучения. Мужики надули лодку и уплыли, а я осталась у узкого проёма между высоких камышей. Ветер гнул эти камыши в одну сторону, мою фидерную кормушку уносило туда же. К тому же расчет на сонную «зубатку» не оправдался. Забросив наживку, можно было, посчитав до десяти, вынимать крючок. Там было пусто. Даже без поклёвок было понятно, кто над этим крючком поработал. Попалось всего лишь два жалких карасика, вредная синяя рыбка была настолько мала, что ни разу не прицепилась на крючок шестнадцатого размера.
Потом меня начали дёргать местные. Сначала дедок на велосипеде попросил отодвинуть «удочку». Потом ещё двое приехали на машинах, пришлось снова поработать «шлагбаумом». Следом озверел бычок, до этого мирно пасущийся на лугу возле меня. Он был привязан к колышку, и длина верёвки как раз позволяла дотянуться до машин. Но его почему-то не интересовала ни красная машина местного дядьки, ни другое авто, стояще ближе к животному. Сначала я ничего не поняла, когда услышала непонятное тарахтение. А когда обернулась, меня обуял ужас. Бычок чесал рога о бампер белоснежной машины Вовы! Не может быть! Вова настолько любил свою «белоснежку», что предварительно застилал сиденья тряпочкой, прежде чем посадить туда рыбацкую братию. Он даже подъезд к воде искал не слишком грязный, а в багажнике возил ещё одну тряпочку, чтоб вытирать с кузова свежие пятнышки, дабы те не успели засохнуть. И тут этот изверг со своими рогами!
- Вова, ты где? – звоню я ему.
- Только-только привязался, место нашёл подветренное.
- А где ты так долго плавал?
- Вадика отвозил на тот берег. Там вообще подхода к воде нет, везде камыши. Еле нашли более-менее приемлемое местечко. Потом себе место искал, чтоб привязаться.
- И что? Клюёт что-то?
- Да так, мелюзга сплошная.
А бычок всё чешет и чешет рога. Хоть я тут стою рядом, махаю на него палкой, но он только косится на меня и продолжает своё дело. Может наорать на него, как это делают пастухи? Видела частенько такую картину, выезжая за город. Вот только навряд ли у меня так получится. Бычок хоть и маленький, но гораздо больше собаки. Боязно как-то. А вдруг оторвётся? И рога у него уже выросли…
- Вова, тут такое дело... - и рассказываю ему суть проблемы.
В ответ недовольное бурчание. Собрав последние силы, Вова гребёт к берегу, против ветра, едва вписавшись в узкий проход между камышей.
- Никогда не думал, что в наше время остались женщины, не умеющие водить машину, - косится он в мою сторону. Как вроде я виновата, что никто и никогда не доверил мне свой руль. После папы, который когда-то опрометчиво оставил меня на водительском сидении, а сам пошёл закрывать ворота. Как я его не припечатала к этим воротам, решив «нажать на педальку», не знаю. Бог уберёг. Но после этого все перестали мне доверять. Папы давно уже нет, а недоверие всё не проходит.
Вова переставляет машину и уплывает. Солнышко тем временем начинает припекать не на шутку. Ветер усиливается, и всё труднее забросить два фидера в узкое окошко. Оставляю один. Но поклёвок больше нет, да и эта снасть норовит зацепиться за траву. Решаю пройтись вдоль берега. Не может быть, чтоб здесь больше не было подхода к траве. Если повезёт, найдётся и мостик.
Мостик нашёлся стразу же за леском. Шаткий, длинный и очень тёплый. Захотелось сбросить мокрые кроссовки, что я не преминула сделать. Мостик привёл меня в никуда. Он начинался в камышах, и там же заканчивался, хотя по пути становился всё выше, шатался всё сильнее. Жуткое зрелище: шаткий рыбацкий мостик, ведущий в никуда. Как наша рыбная отрасль. Как закон о борьбе с браконьерством.
Прервав мои грустные мысли, позвонил Вова:
- Ну что у тебя?
- Да я гуляю. Думала хоть с мостика на поплавок половить, но воды не отыскала.
- А мне с Кунцево звонили. Там карась клюёт. Может, туда мотнёмся?
Да, и у нас под Полтавой есть своё Кунцево! И не менее живописное, чем то, что под Москвой. Не знаю, кто и когда назвал так это поселение, но помнится, как я удивилась, услышав о нём, переезжая жить в Полтаву. И только лет через двадцать, увидев своими глазами всю живописность данного места, смогла его оценить. Здесь есть всё: и луга, и поляны, и смешанный лес с серебристыми осинами, вековыми дубами, ароматными соснами. Есть горы, озёра, заливы, а главное – извилистая речка с обрывистыми берегами, закупоренная с одной стороны дамбой. Вот эта дамба и является камнем преткновения всех местных браконьеров. Все прибрежные деревья вблизи дамбы увешаны стационарными установками с хищным названием «паук». И если пару лет назад служба рыбоохраны ещё как-то пыталась их иногда спиливать, то сейчас и вовсе никому нет дела до несчастной рыбы, идущей в нерест вверх по течению в поисках укромных местечек. Ведь дамба на Кунцево – первая от Днепра.
Чего греха таить, когда-то и я там в нерест, на старом русле, на одну удочку с одним крючком поймала днепровского карася. Правда, тоже одного. Но воспоминаний хватит ни на одну жизнь, такое не забывается. Ведь уровень воды только-только упал после половодья, под берегом стояла непролазная грязь, а карась взял неожиданно. Ловила себе мелюзгу на опарыша – густёру, верховода, плотвичку. И тут вдруг как поведёт в сторону, удочка в дугу, ноги разъезжаются, ужас, паника! Пока прибежала подмога, я вся извазюкалась в грязи, но добычу не отпустила. Потом любовалась ею, фотографии делала в разных ракурсах. Эх, сейчас бы хоть подержать в руках такого карася! И что значит запрет для настоящего фаната? Одним нарушителем у дамбы больше, одним меньше, какая разница?
- Ладно, давай сматываться. Только не забывайте, что едете со мной. Больше одного карася в садочек взять не разрешу. Для фотосессии и «на показ», как говорится.
- Поехали хоть глянем. Просто для успокоения души.
Через несколько минут собрались у «шлагбаума». Один из местных тоже выплыл. Клевала такая мелочь, что азарт весь пропал и у него. Только Вадик, как всегда, сумел всех удивить. У него в садочке, помимо горстки мелюзги, лежала троица приличных карасей.
- А где это ты такое надыбал? – не скрывая зависти, уставились все на улов.
- Да в воде стоял по щиколотку, через осоку тащил, так неудобно! Хорошо хоть сапоги обул. Да ещё и солнце прямо в глаза, если б не очки,.. - вроде как оправдывался Вадик. Что-то он разловился в последнее время, хоть не езди с ним на рыбалку! То лещей наловит на полруки, когда у всех обычная рыбка клюёт, то щуку на три кило из лунки вытащит, когда у всех флажки на жерлицах без движения мёрзнут.
Солнышко, тем временем, медленно ползло к зениту. Пока собрались, пока доехали, время перевалило за полдень. Долго искали, где бы припарковаться. Народу, машин столько, как в центре города во время парада. Речка протекает глубоко и быстро, берега песчаные и обрывистые, все мало-мальски оползневые островки, копаные ямки и платформы из сплетения корней заняты. Прямо как в песне получилось: «Ходят кони над рекою, ищут кони водопою, а к речке не идут – больно берег крут». Вот и мы долго-долго бродили вдоль берега. Сначала в ожидании поклёвки, хоть у кого-то, чтоб загореться. Когда мужик внизу на повороте вытащил ладошечного карася, впечатления на меня это не произвело. А где же тот, днепровский, килограммовый? Может попозже придёт? Ладно, можно и остаться, подождать.
Мне повезло: только что освободился микроскопический пляжик с сыпучими берегами. Вова пристроился гораздо хуже – под ним был метровый обрыв, над ним висели кроны деревьев. И комары, комары, комары! У меня только пчёлы под ногами гудели, они устроили тут водопой. Но это я заметила позже, когда обожгла голые пятки о раскалённый песок и захотела окунуть их в водичку. Пчёлы не расступились. Они плотным покрывалом шевелились у кромки воды, периодически сменяя друг друга. Пришлось мучиться так, благо чуть дальше отыскалась кромка влажного берега, где не так жгло подошвы ног.
Вадику, как всегда, досталось самое крутое место: поворот, коряга, замедленное течение, площадка под обрывом. Через пять минут, когда я только разматывала фидер, он уже рапортовал мне о первом пойманном карасе. Тоже на ладошку. Поэтому смотреть я не побежала.
Ловить рыбу у меня не получалось. Берег был почти вертикальным, сыпучим и горячим, а на узкой полоске влажного песка под берегом, где можно было принять более-менее горизонтальную позу, копошились пчёлы. К тому же беспрерывно звонил телефон. Меня вспомнили все: подружки, одноклассницы, однокурсницы, тётушка из-за рубежа, даже сын позвонил, что было очень удивительно. Обычно он это делает раз в году, а тут вдруг забеспокоился, не обнаружив меня дома. Когда, наконец, я пообещала всем перезвонить попозже и размотала фидер, у меня случилась поклёвка. Хорошая такая, добротная, как это бывает на большом течении, когда кормушку сносит неизвестно куда. Вот и в этот раз на крючке болталась хиленькая густёрка, хотя кормушка, забитая кашей, плюс сильное течение придавали ей ох какой весомости при вываживании. Я даже успела обрадоваться, предвкушая свой триумф. Ещё бы, обловила своих напарников, первая достала приличного карася! Ан нет. Федот, да не тот. Но садочек я всё же замочила, для сравнения, чтоб положить эту густёрку рядом с карасём, так красивей будет на фото. И тут снова зазвонил телефон. Это был Вова.
- А я смотрю, Вы, мадам, что-то затихли. Дай, думаю, погоняю матушку…
- Вова, - разозлилась я, - и ты туда же? Сейчас выберусь из песчаного мешка и надаю тебе лещей по локоть!
Вова стоял недалеко. Было слышно, как он заразительно смеётся. Хотя видно ничего не было – всё скрывал густой лес. Впервые за весь день я ему позавидовала. Надо мной висело раскалённое солнце, не прикрытое ни облачком, ни веточкой, подо мной шипел и плавился песок, а вокруг меня роились пчёлы. И всё это без единого ветерка. Какая кепка, какие тапки? Уши безнадёжно обгорели, тапки постоянно спадали. А чуть позже я вдруг с ужасом поняла, что шипел и плавился не песок под ногами, а пять упаковок съедобных силиконовых приманок, которые я выиграла в конкурсе на сайте у «Джакалыча». Я положила рюкзак под кустик, но жиденькая тень незаметно ушла, и приманки оказались в настоящей духовке, между палящим солнцем и раскалённым песком. Как, впрочем, и я…
Мучения мои продолжались недолго. Самое неприятное было то, что мужик напротив регулярно таскал упругеньких, толстогубых карасиков, но опять же – не очень больших. И на мастырку. Я-то ехала на болото с вредным амурским чебачком, туда мастырку не берут. Успокаивая себя тем, что подвела насадка, я потихоньку подсекала окунчиков, густёрок и плотвичек. Они клевали на червя. Червь тоже плавился и высыхал, я сохраняла его с большим трудом. Потом приехал мальчик на велосипеде. Он хотел стать на место брата, но я его заняла. Сказал, что брат тут с ночи неплохо ловил. Но это ещё не всё.
Мальчик стал рядом, за кустиком, наживил такого точно червя, как у меня, и тут же поймал карасика! Мой азарт сразу улетучился. Зачем же пыжиться изо всех сил, выламывать ноги, зарывать в пчелиную массу баночку с червячками, целиться кормушкой под корягу, следить, чтоб её не снесло, караулить непонятные поклёвки (то ли течением сорвало, то ли клюнуло), если всё так просто?
Что значит жить недалеко от речки? Хозяин есть хозяин: пришёл, закинул, взял!
Как-то сразу сникнув, я пошла искать свих мужиков. Вова к тому моменту переместился к Вадику, благо мужик по соседству освободил место. Но мне туда не добраться. Обрыв настолько велик, что Вова внизу смотрится как с третьего этажа. И говорит, что уже оборвал три пружины. Там, на дне, оказывается, лежит коряга. Вот вам и секрет, почему карасик останавливается передохнуть именно на том месте. Даже корягу туда прибило, отчего бы и рыбке не передохнуть? Но Вова поймал одного худого, только что отнерестившегося окуня, и то на старом месте. Здесь лишь обрывы, и ему уже надоела такая канитель. Вадик тоже злой. У него как был один карасик, так и остался. А у меня уши облазят, голова трещит, пятки горят, да ещё и тот мальчик рядом… Короче, поехали домой, мальчики!
На прощание делаю фото улова. Худой окунь уже уснул, а вот карасик барахтается из последних сил. Да, мал золотник, да дорог. Его отпускаем. Может и проскочит плотный барьер из пружин, пауков и кормушек, может и выживет в этой борьбе, вернётся в родной Днепр, чтоб снова весной плыть по зову природы вверх по течению, до ближайшей дамбы...
Что же случилось с днепровским карасём? Почему он так обмельчал? Ответ на этот вопрос я получила летом, когда проезжала мимо дельты Ворсклы, по тем местам, где она впадает в Днепр. Местные жаловались, что вся дельта перегорожена сетями, стоят день и ночь, особенно в нерест. Выходит, что проникает сквозь сети то, что имеет меньший размер,чем ячейки сетей, что ли? Но это только моё предположение. Ведь ловила же я на Редутах этим летом экземпляров по 800 грамм, один в один, крепких губастых богатырей. Не перевелись ещё, значит, они на Днепре, богатыри эти? Нам же остаётся только мечтать: вот кто-то когда-то возьмёт и уберёт эти сети, и откроет дамбы, и почистит реку, и оставит в покое рыбу, идущую на нерест. Только кто и когда?
Автор: Зубатка
