Бог не забыл обо мне

15 лет назад под густым покровом тайны погибла лучшая подводная лодка Советского Союза «Комсомолец». В нашем распоряжении оказался рассказ одного из немногих выживших членов экипажа подводной лодки, мичмана Виктора Слюсаренко. Он рассказал об истории строительства, первого и последнего выхода атомной субмарины на боевое дежурство, обстоятельств её таинственной гибели и о своём чудесном спасении.

- Какие причины вас побудили связать свою жизнь с флотом?

- Как и всех совершеннолетних парней, меня в свое время забрали служить в армию. На флот попал потому, что на "гражданке" занимался в секции подводного плавания. Особых достижений в этом виде спорта за собой не припомню, но в военкомате это оценили. О морской профессии мечтал еще с детства, после окончания школы даже поехал поступать в Николаевское морское училище. Но возрастом не вышел, нужно было подождать с полгодика, вот я и ждал, работая на заводе фрезеровщиком… Оттуда и призвали в армию, на Кольский полуостров, попал на атомную подлодку. На тот период времени наша субмарина считалась самой современной. Служил с удовольствием, два года пролетели незаметно. Подписав контракт, остался в армии, - в одном из штабов, - занимался личными делами - бумажки перебирал. Такая работа была мне не по сердцу, подумывал о том, чтобы снова вернуться на подлодку. Тогда как раз только-только стали формировать второй, запасной, экипаж для "Комсомольца".  

- С самого начала подводное судно называлось "Комсомольцем" или были какие-то другие, рабочие, названия?

- Кодовое название подлодки еще со строительных времен - "Плавник". На борту субмарины было закреплено т.н. оборудование "Плавник", за рубкой установили своеобразные оперения, так что было похоже на плавник. По конструкции она была первой и единственной в своем роде. Только на ее проектирование понадобилось десять лет, еще столько же на строительство. Никакая другая советская подлодка не создавалась столь долго. Причем, когда строили "Плавник", ходили разные слухи; истинное предназначении подлодки на флоте почти никто знал, за исключением ограниченного круга специалистов. Мы догадывались, что "Плавник" - сверхсекретная субмарина. Создавалась она, как первое и лучшее глубоководное судно. В то время советские подлодки уступали американским по определенным параметрам, наши флотоводцы знали, например, что они нас "слышат" в океане, а мы их нет. Наши лодки могли погружаться максимум на 300 метров. Поэтому и сконструировали такую глубоководную лодку, чтобы американцам "нос утереть". Она могла без проблем опускаться на глубину до 1.000 метров. Боевых аналогов "Плавнику" в мире не оказалось ни тогда, ни теперь. 

- Как вы думаете, почему никто в мире ни до "Комсомольца" ни после него так и построил столь глубоководной субмарины?

- Строительство "Комсомольца" обошлось советской казне в 300-400 млн. инвалютных рублей (инвалютные рубли стоили тогда гораздо больше американских долларов). Согласитесь, колоссальная сумма. Если пересчитать на современные деньги, то получится где-то 1 млрд. рублей, что соизмеримо со строительством трех (!) современных подводных лодок. Думаю, что дороговизна и стала главной причиной, по которой Советы так и не решились повторить эксперимент с "Комсомольцем". Потом она была первой в Союзе, чей корпус конструировался из сверхпрочного титана, что оказалось весьма трудоемким процессом. На "Комсомольце" установили самое новейшее оборудование, и никто не знал, как оно поведет себя во время испытаний. Поскольку лодка была в единственном экземпляре, то получила статус экспериментальной, ею дорожили. 

- Значит, не так просто было попасть в экипаж "Комсомольца"-"Плавника"?

- Действительно, экипажи подбирались особым образом. Первый - так тот с самого начала конструирования был вместе с лодкой, состоял исключительно из офицеров и мичманов; второй - формировался в экстренном режиме и только потому, что на завершающем этапе строительства спохватились, а кто же в случае чего заменит первый экипаж? Я как раз подумывал о новом месте службы. В принципе, мог бы выбрать себе любую подводную лодку, ведь служил, как и говорил, в отделе кадров штаба. Узнал, что стажируется экипаж для новой секретной субмарины, а я был хорошо знаком с командиром, капитаном второго ранга Ваниным, подошел к нему, предложил свою кандидатуру, он согласился. 

- Вы знали, что будете служить на "непотопляемой" лодке?

- Долго нам внушали, что наша лодка настолько уникальна и, чтобы ее утопить, еще надо суметь. Хотя, наверное, первый экипаж смотрел на дело более трезво, чем второй, потому мы знали лодку чуть хуже. Все основные испытания проводил именно первый экипаж, нам же первое время доставались учебные процессы. Хотя второй экипаж и "горел" желанием выйти в море, создавалось впечатление, что командир не совсем нам доверяет. Правда, со временем, все выровнялось…

- Как подлодка была переименована в "Комсомолец"?

- Наш экипаж долго ждал, когда же, наконец, случится первый выход на боевую службу, в первое автономное плавание… Между собой у нас сложились особые дружеские взаимоотношения, "на суше" многие из членов команды тесно общались, вместе проводили праздники, выходные. Все это также было частью подготовки к боевой службе. И вот буквально за три недели до выхода в море, наш замполит, очень деятельный человек, пробил для "Плавника" новое название - "Комсомолец". Никто это новшество не воспринял… Все привыкли к старому её названию, очевидна была и карьеристская направленность переименования, а потом, в условиях катастрофы этот человек вел себя очень позорно. Кроме того, ведь был уже 1989 год, время свободы и гласности, ник ого уже идеологией не обманешь, и потому переименование казалось еще более странным.

- Служба на секретной подлодке, предполагала, наверное, партийную принадлежность, а ведь вы, насколько мне известно, не были членом партии. Как так?

- На "Комсомольце" все офицеры были партийцами, но принадлежность к партии была принципиальна только для связистов, из-за особого допуска к секретным документам. Давили и на меня, но я уже тогда скептически относился к партии, и всячески отговаривался. И когда наш замполит окончательно меня достал, я ответил ему, что не могу быть членом партии, потому что жалко партийные взносы платить, на том и порешили. Времена были иные, и я как был беспартийным, так им и отправился в это последнее плавание. Я верил не в партию, а в себя, на полную катушку используя возможности, которые давала судьба. Это сейчас понимаю, что меня вел Бог, тогда же думал иначе, еще и удивлялся тому что, за чтобы не взялся - все получалось. 

- Но давайте поговорим о той самой роковой для "Комсомольца" "автономке". Что тогда случилось на самом деле?

- Вышли в море мы зимой, в феврале. Перед нами были поставлены задачи - обнаружить подлодки НАТО и следить за ними. И чем больше оказывалось таких "контактов", тем выгоднее было (во всех смыслах) экипажу. За неполный месяц боевого выхода у нас произошло семь контактов с иностранными субмаринами, что по тем условиям казалось невероятным. Последний раз следили за одной из подлодок целых 18 часов, пока она, наконец, не "сбежала" в территориальные воды другой страны. Вообще приказ был следить за лодками НАТО, находящимися на учении. Но к нашему подходу в тот район учения закончились, и в результате мы попали "к шапочному разбору". В этом виновата наша разведка, её просчет. Возвращаясь из Атлантического океана, получили приказ вести патрулирование в Северном море - вдоль берегов Норвегии. Вот тогда-то и случилась катастрофа. На календаре было 7 апреля, а на часах - 11 утра. 

- А что делали вы в это время?

- Спал. Резкий тревожный сигнал поднял весь экипаж на ноги. По громкой радиосвязи шел дубляж: "Аварийная тревога! Фактический пожар в 7 отсеке!" Я сразу же побежал на свой пост, по дороге узнал, что в седьмом отсеке никто не выходит на связь. Судя по приборному щитку, температура там поднялась до 700 градусов по Цельсию. Всем было ясно, что на лодке случился серьезный пожар. Поступил приказ: "Проникнуть в "необитаемые" - 4, 5 и 6 отсеки и на месте проверить обстановку". Кто-то из офицеров или мичманов доложил, что седьмой отсек наполняется дымом, что дышать становится все труднее и труднее, что очевиден выброс гидравлики из-под турбогенератора. Потом выяснилось, то была не гидравлика, а масло. Почему я знаю все эти подробности? Уже после аварии, служа в Киеве, попал на прием к тогдашнему секретарю ЦК КПСС по оборонным вопросам Олегу Бакланову. Во время пресс-конференции, ему задавали много вопросов по трагедии с "Комсомольцем", и вот один журналист сказал, что версия гибели Бакланова противоречит той, которая есть у мичмана Слюсаренко. Меня тут же из Киева "доставили" в Москву. Из разговора с ним я понял, что журналисты попросту его спровоцировали. Тем не менее, он предоставил мне возможность изучить все (!) документы, касающиеся аварии. 

- И что же вы узнали из того, что вам было неизвестно?

- Оказалось, что возгорание произошло на глубине 350 метров. Причем, до сих пор точно не установлены причины. По одной из версий - произошло короткое замыкание в насосе гидравлики управления горизонтальными кормовыми рулями. По другой - взорвались масляные сепараторы. В первые мгновения пожара температура моментально подскочила сначала до 700, а вскоре и до 1000 градусов по Цельсию. Масло стало поступать в отсек, где хранилось полтонны заспиртованного хлеба, 40 банок регенерации, оставшихся после гидролиза кислорода из воды. Вся эта "гремучая смесь" (горящее масло, спирт, взрывающееся кислородные банки) перекинулось и в соседние помещения. Причем, причиной стала явная бесхозяйственность, никто не имел права сваливать столь горючие материалы и заспиртованный хлеб с таком опасном месте. Как только случилась авария, командир дал команду всплывать. Тут же произошла автоматическая остановка атомного реактора. Энергоснабжение перешло на батареи, а батареи оказались настолько слабыми, что уже через 10-20 минут начали садиться. Лодка "потеряла ход" и стала проваливаться на глубину. Командир принял решение "продуть" главный балласт сжатым воздухом. Сжатый воздух сквозь прогоревшие прокладки "ушел" в аварийные 6-ой и 7-ой отсеки. В результате там прогорело все, что могло прогореть, внутри отсека создалось избыточное давление, которое "погнало" раскаленное масло в другие отсеки. Выброс масла в 4-ом отсеке, как из огнемета расстрелял восьмерых членов экипажа. Возгорание в третьем отсеке удалось потушить. Угарный газ распространился по всем системам, повсеместно в лодке происходили короткие замыкания, остановился пожарный насос вентиляции атомного реактора, что вполне бы могло привести к тепловому взрыву - такому, знаете, маленькому Чернобылю. Сейчас думаю, что все обстоятельства только способствовали катастрофе, как один, и нас спасло только чудо. Спасло то, что сработала автоматическая защита, переключившая питание на восстановление нормальной температуры. Всплывшую на поверхность лодку решили провентилировать…

- Сразу ли удалось передать на берег сигнал SOS?

- Только через 40 минут после аварии, причем, еще долго на берегу не могли вычислить: Что за лодка терпит бедствие? В каком районе? Оказалось, что наш сигнал проходил с большими искажениями. Считаю, что экипаж в какие-то минуты в начале несерьезно отнесся к пожарной угрозе. Лодку дифферентовали, на поверхности она накренилась на корму на 3 градуса, произошла разгерметизация некоторых отсеков. Командир посчитал, что загерметизировать их возможно только после вентиляции, но расчет оказался неверным, и субмарина стала неконтролируемо заполняться водой. Предполагают, что титановая обшивка не выдержала перепадов температуры внутри и за бортом, что привело к ее трещине. Или из-за перепада давления в балластных цистернах прорвало прочный корпус лодки. Пожар при этом тушился, но зато внутрь поступала вода. 

- Каковы были ваши задачи мичмана Слюсаренко в этих условиях?

- По приказу командира в 5-ом отсеке я помогал выносить обожженных взрывом людей. Уровень предельной концентрации углекислого газа превышал норму в 8 раз, без специального аппарата находиться в отсеке было нельзя. На весь экипаж оказалось всего 30 аппаратов, вот вам результат экономии. Знаете, почему прогорели прокладки? Как правило, на подлодки ставили медные прокладки, в нашем случае решили сэкономить и установили пластмассовые. Таких мелких недоработок набралось немало, вот они то и погубили "Комсомолец". Это как на "Титанике" - не следили за айсбергами, гнали корабль на предельной скорости, не взяли должного количества шлюпок. У нас, на самой лучшей подлодке Советов, было то же самое. У нас были и гидрокостюмы, и водолазное снаряжение, и много чего еще, но они были не подготовлены к использованию, потому что никто не рассчитывали, я бы даже сказал, не допускал возможность аварии. Самоуверенность - страшная штука! После всплытия лодки весь экипаж выбрался на палубу, вокруг было открытое море. Лодка тонула, нам нужно было куда-то и на чем плыть, но куда и на чем - никто не знал? Два имеющихся на субмарине спасательных плота, были запакованы в специальные контейнеры, такие же прочные, как сама лодка. Нужно было выдернуть чеку, дернуть рычаг, плот опрокидывался и сам надувался, все было автоматизировано. Проблема заключалась только в том, что никто из экипажа не знал, где находится эта самая чека. Эту "тайну" знал только один мичман, и она умерла вместе с ним, погибшим во время взрывов. От безысходности люди вручную пытались вскрыть запаянные контейнеры с лодками. Наконец у них это получилось, плоты "выпрыгнули" из контейнеров сами и стали надуваться, но один плот отбросило слишком далеко и люди не смогли до него добраться. Я потом задавал вопрос старпому: "Почему вы не научили экипаж пользоваться спецсредствами?" Знаете, что он ответил, цитирую: "Хорошо, я проведу учения, покажу, как выдернуть чеку, как опрокинуть этот контейнер в море. А назад-то я этот плот уже не упакую, он одноразовый. Как прикажете потом его списывать?.." И нам все все стало ясно.

- В то время как большая часть экипажа "боролась" с плотами, вы оставались в недрах лодки?

- Действительно, почти весь экипаж эвакуировался, в "Комсомольце" оставалось человек 10-15, я в их числе. Мне дали команду выключить все механизмы и оборудование. Внезапно я почувствовал, что дифферент на корму резко возрос, приборы показали, что возрос аж в 3 раза. Уже потом, читая материалы расследования, узнал, что при таком крене выровнять судно невозможно. Это означало, что лодка была обречена. Поскольку спасательных жилетов на всех не хватало, командир отдал команду подготовить к отдаче спасательную капсулу. Я подбежал к рубке, только успел в нее запрыгнуть, как лодка "встала" почти на 85 градусов и начала уходить на глубину. Чтобы не упасть, стал хвататься за все, за что только можно было, из люка внутрь хлынули потоки воды и периодически гас свет. Я понимал, что вместе с лодкой иду на глубину, и возврата назад уже не будет. То был самый страшный момент в моей жизни… Я вживую испытал то, что испытывают моряки затонувшего корабля, погружаясь с ним в пучину - никакой надежды на спасение, и неимоверный страх.

- Что вас спасло?

- При всплытии заклинило рули управления, они так и остались в положении "на всплытие". И когда лодка оказалась под водой, благодаря этому снова выровнялась и дальше тонула уже горизонтально. Но что нас спасло, так это опять непредсказуемые обстоятельства. Экипаж, остававшийся на палубе, понял, что с минуты на минуту субмарина начнет погружаться на глубину и кинулся врассыпную. Нас учили, что от тонущего корабля образуется воронка, которая затягивает все, что плавает на поверхности. На самом деле, воронку образует не корабль, а те пустые пространства в нем, из которых вода вытесняет воздух. И если их нет, то воронки не будет. Подлодка как раз такой закрытый корабль, который не образует воронки. Но, видимо, в тех стрессовых условиях экипаж забыл об этом, потому что люди изо всех сил стали отплывать от гибнущего судна. Возле самого люка на рубке сидел мичман Копейко, самый молодой на суде, он и звание-то получил прямо перед "автономкой". Ему все кричали: "Прыгай! Прыгай в воду!", а он вместо этого забрался назад в корабль и захлопнул за собой люк, что повлекло автоматическую герметизацию "Комсомольца", и вода перестала хлестать изо всех щелей. До меня донеслись голоса, мне показалось, что они раздавались где-то поблизости. Я кинулся туда, где кто-то разговаривал, увидел командира корабля Ванина, офицера Юдина, мичманов Черникова и Краснодарова. Юдин готовил спасательную капсулу к всплытию, что там делали остальные - не знаю. Но мы стали ему помогать в этом. Командир отдал приказ мне и Краснодарову - закрыть нижний люк и герметизировать капсулу. А вода все подступала и подступала, пока не начала бурлить, в капсуле поднялось давление до 5 атмосфер. Несмотря на нечеловеческие нагрузки, Юдин все-таки справился с задачей. На мгновение мы свободно вздохнули, и вдруг снаружи раздался стук. Видимо кто-то внутри лодки сумел добраться до капсулы, и стал чем-то металлическим стучать в люк. Командир приказал открыть люк, Юдин не сразу бросился выполнять указание, что впоследствии и спасло нас. Ванин, видя нашу неспешность, заорал: "Немедленно открыть люк, там живые люди!". И в это время все услышали серию взрывов: "Комсомолец" погрузился на такую глубину, что стали лопаться приборы. Хлопки, треск по металлу, все внутри лодки ломалось, гремело, кувыркалось… Спасать было уже некого. В подавленном состоянии мы старались выполнять команды Ванина: "Отсоединяться! Быстро! Иначе нас раздавит!". Спасательная капсула не была рассчитана на большие глубины. Мы стали лихорадочно ее отсоединять, вроде бы все проделали, как положено, но механизм заклинило. Есть предположение, что еще на ходовых испытаниях капсулу "потеряли" в море, и затем, чтобы подобных ЧП не возникало, решили "намертво" закрепить на болты. Были свидетели, которые даже видели, как рабочие на верфи ночью намертво закрепляли эту камеру на лодке. Вот до чего может дойти маразм! Но вернемся к тем страшным событиям. Мы все понимаем, что тонем, "победить" болты - не получается. 

- Можно ли сказать о том, что вполне отдавали себе отчет - ваше спасение в Божьих руках?

- Не могу за всех говорить, да и сам я не вполне уверен, что думал в те минуты о Боге. Зато Бог не забыл обо мне. Вот что произошло. Черников всеми возможными и невозможными способами пытался отсоединить капсулу, действовал по инструкции. Юдин как мог, помогал ему в этом. Решили прибегнуть к крайнему средству - отсоединить ее сжатым воздухом, принялись срывать клапана. И тут снова последовала серия взрывов. Потом установили, что вода попала в батареи, начал выделяться водород, смешавшись с воздухом, он сдетонировал, и капсулу оторвало от субмарины взрывом. Первое, что мы ощутили - сильный удар по ногам, в следующую минуту увидели, как постепенно все заполняется густым белесым туманом. Недавно я нашел место из Библии, где говорится, что так может являться Бог. Но это сейчас. А тогда помню, как Юдин закатил глаза и начал падать. Мое внимание перехватил какой-то голос: "Всем включиться в ИДА". Все мы слышали этот приказ, точно знаю, правда, никто из нас не понял, чей этот голос, но почти все среагировали на него. Я схватил аппарат, сначала надел маску, а вот дыхательный мешок второпях не смог правильно прикрепить (и это после нескольких лет тренировок!), что меня и спасло… Черников же без особых проблем справился с дыхательным аппаратом. Сейчас понимаю, что те слова Бог сказал, никто другой из нас этого просто не мог сделать. Ведь какая странная ситуация! Для каждого из пятерых есть аппарат! Все слышали голос-приказ, каждый мог получить спасение. Потом на комиссии я сказал, что точно не знал, кто дал команду. Но команда прозвучала, голос говорящего не принадлежал командиру, а его действия противоречили сказанному. Дело в том, что маски были старые, а, соответственно, не подогнаны по лицам, одевать их было трудно. Командир в сердцах бросил нам: "Да снимите вы, еще успеете". Поэтому он сам и не достал свой аппарат, хотя слышал команду и вроде бы начал ее выполнять. Юдин так и не пришел в сознание, нам с Черниковым пришлось надеть на него дыхательный аппарат. Пока мы возились, перестали понимать, что происходит с Ваниным и Краснобаевым, я полез наверх, чтобы посмотреть обстановку. Все эти события происходили в то время, когда капсула, оторвавшись взрывной волной от корабля, двигалась к поверхности. Оказалось, что командир тоже потерял сознание, рядом с ним лежал неиспользованный дыхательный аппарат. Краснобаев уже не дышал. Пытался помочь командиру, но одному было не справиться, принялся звать на помощь Юдина. Ухом уловил звуки от плеска воды, а краем глаза увидел показания манометра - 400 метров. Немного успокоился, потому что осознал, что все идет нормально, капсула всплывает. Подумал, что вот сейчас нужно только надеть маску Ванину. И вдруг неожиданный хлопок прервал поток мыслей, перед глазами в секунду промелькнули чьи-то ноги, массив воды, ощутил, как какая-то сила потянула меня к поверхности. Осознание ситуации пришло от понимания, что все, я на поверхности, рядом со мной на волнах лежало безжизненное тело Черникова. 

- Безжизненное? Но ведь вы сами говорили, что он был единственным, кто правильно надел дыхательный аппарат?

- Все верно, но дело было в том, что когда его вышвырнуло из капсулы, он упал на грудь, ударившись о воду, воздух из дыхательного мешка под давлением устремился в легкие и разорвал их, так наступила мгновенная смерть. Причину смерти показало вскрытие тела Черникова. Я же остался жить только потому, что не надел этот самый злополучный дыхательный мешок правильно.  

- Вы были спасены из морской бездны, но ведь вокруг вас все еще была вода, одна вода…

- В первое мгновение я возрадовался, что живым и невредимым поднялся с такой глубины, но потом ощутил реальность ситуации - тонущую капсулу, за которую держался обеими руками, пронзительный холод воды, вздыбленные волны, разлившийся мазут и масло, которое попадало в рот да так, что пришлось его заглатывать. Потом приспособился, волна ударила, вдохнул, отошла - выдохнул, вот так минут сорок и держался. Не помню как оказался между спасательным плотом и кораблем. При этом положение складывалось критическое, никто с судна и с летавших вокруг самолетов меня не видел, корабль шел прямо на меня и мог перемолоть своими механизмами. В последнее мгновение заметили ярко-оранжевый аппарат Черникова, решили за ним спуститься, и случайно наткнулись на мое уже почти бессознательное тело. Тогда спаслось с "Комсомольца" тридцать семь человек. Причем, люди после полутора часов в холодной воде чувствовали себя вполне нормально; их отогрели, отпоили, откормили. Желая немного прийти в себя и успокоить нервы, трое наших офицеров вышли на палубу, покурить. Только сделали по затяжке, тут же умерли, сердце не выдержало таких перепадов. Вначале вина за те трагические события возлагалась на команду субмарины, нас держали в госпитале, как преступников, но после приказа главкома - ситуация изменилась, экипаж объявили героями…

- Получается, что гибель "Комсомольска" и ваше чудесное спасение от смерти ни на шаг вас не приблизило к Богу?

- К сожалению, все так и было. Житейские заботы захватили меня, представилась возможность получить квартиру в любом советском городе. Вместе с женой перебрались в Киев, родились дети, я обосновался на новом месте службы. Казалось, в мою жизнь пришел покой. Не тут то было. Однажды оставшись один в квартире (супруга с сыновьями уехала к своим родителям), стал замечать происходившие вокруг необъяснимые явления - то ваза сама по себе упадет, то в ванной грохот раздастся. Решил найти объяснение этому в журналах "Знание". Версий возникло множество, вплоть до вмешательства представителей параллельных миров. При этом никак не связывал все это с религией, с Богом и т.п. Ситуация обострилась до того, что вся наша семья жила в страхе, дети боялись засыпать по ночам. Чем бы все закончилось, не знаю, но на помощь к нам пришла одна соседка из квартиры напротив. Женщина оказалась верующей, иногда бывала на службах в православном храме, так вот она стала приносить в наш дом освященную в церкви воду. И постепенно все успокоилось. Но даже это мне не помогло. Как был непробиваемым атеистом, так им и остался. Перелом случился во время очередного дежурства, тогда я служил на военной базе. Помню, у нас там расплодилось столько собак, что командир приказал половину перестрелять. И в моей голове возникла навязчивая идея не просто перестрелять, но каждую задушить, а внутренний голос прямо-таки толкал: "Встань и задуши". Как сомнамбула я встал и пошел, чувствуя ужас, но не в силах сопротивляться. И вдруг сквозь ватную оболочку страха, опутавшего сознание, донеслось: "Вспомни Бога!" Мне стоило неимоверных духовных сил призвать Божье имя. То была, наверное, последняя капля, точнее, переломный момент, если можно так сказать, от полного неверия в Бога к резкой вере. Я отчетливо понял, что в этом мире существует как зло, так и добро. Носитель зла - Дьявол, проводник добра - Бог. Значит, надо идти к Богу, так для себя и решил….