Добытчица

Всю мою сознательную жизнь во мне борются два чувства: желание поесть и любовь к природе. И это при том, что я отношусь к тому разряду людей, которые не ходят на рыбалку в супермаркет. Я лучше буду жевать своё костлявое и жёсткое, зато гордо и с удовольствием, чем магазинное красивое. Тем более, после просмотра различных телепередач, посвящённых вреду этого «красивого и мягкого».

Помню, как в детстве хоронила мёртвых птенчиков, выпавших из гнезда. Как же мне их было жалко! Я ставила им на могилку крестики, клала цветочки и плакала. А когда нашла живого, такого же лысенького и желторотого, то пыталась его выкормить. Но что может ребёнок со своей неопытностью? И я опять плакала, хоронив уже «своего» погибшего птенчика.

 

Тридцать лет спустя я сидела на «канале». Местные из Коноваловки так называют перемычку между двумя ставками. Клёва не было. Как сказала однажды моя урбанистическая до мозга костей подруга, которую я однажды взяла на рыбалку и тоже ничего не поймала:

- А если бы мы жили в каменном веке? И вернулись бы без улова? Как думаешь, что с нами сделало бы голодное племя?

Вот и в этот раз мне было очень грустно. Аппетит разыгрался, садочек был пуст, и вдруг прямо надо мной пролетает стая гусей. Нагулявшие за лето жирок гуси видать только поднялись с болота. Вожак призывно загоготал, выстраивая косяк, и надо мной низко-низко, хоть рукой хватай, пролетели толстые, аппетитные гусиные попки. В воздухе запахло гусем с яблоками, а рот наполнился слюной. И в этот момент я совершенно не любила природу, сейчас мне просто очень хотелось есть…

Так же было и в голодные девяностые. До сих пор стыдно. Но что же делать, если я осталась одна, в чужом городе, с маленьким сыном и без работы? Помню, как носилась в период нереста с сачком вдоль берега. И, если удавалось выловить стайку «брачующихся» карасей, радовалась неимоверно. Значит, сегодня что-то будет на обед. Сын до сих пор не ест рыбу и грибы. Наелся, что называется, на всю жизнь. Его растущий организм получал белки только из этих продуктов. Ни дачи, ни огорода у меня тогда не было. Так что в некоторой степени я и сейчас понимаю браконьеров, у которых по каким-то обстоятельствам нет работы, а дома ждут голодные дети. Но меру же нужно знать! Даже тогда я не ловила «на продажу», и не опутывала ставок километрами сетей.

Кстати, о сетях. Когда-то мы вытащили из водоёма чью-то сеть и бросили на камыши, готовясь изрезать на мелкие кусочки. Пока муж пошёл к машине за ножом, из камышей выскочил зайчишка. Не знаю, что он там делал, но наверное проспал наше появление. Выскочил, и запутался в сетях. Так вот, сначала моя голова наполнилась меркантильным мусором: что я сделаю из мяса, что пошью из шкурки и куда дену кости, лапки, глазки. Но зайчонок вдруг начал так орать, его глаза наполнились таким ужасом, что я просто содрогнулась. Сердце чуть не лопнуло, пока мужа ждала. К зайцу подойти боялась, у него ведь когти и зубы, и смотреть на его мучения не было сил.

Прибежал муж с ножом. Он вырос в селе, за свою жизнь перерезал много кролей, поэтому сразу же хотел приступить к делу. Его заячий крик не взволновал. Но зайчонок орал как ребёнок, честное слово! Просто человеческим голосом! Или мне так показалось?

Всё обошлось более-менее удачно. Муж профессионально выпутал зайчишку, даже осмотрел его – не поранился ли? И отпустил. В этот момент я почувствовала себя героем. И такое тепло внутри разлилось, словно только что сняла грех за тех карасей, которые когда-то спасали мою семью от голода.

Охотничий азарт во мне неистребим. Не знаю в своём роду ни одного охотника, но в прошлой жизни я наверняка была здоровенным мужиком, охотником и рыболовом, к тому же писателем и одиночкой, живущим где-то в глуши. Или в следующей жизни буду такой. По крайней мере это мой идеал, к которому я стремлюсь. Вот откуда во мне этот азарт?

Например, едем мы по просёлочной дороге. Ночь. Фары вырывают из темноты куски леса, устрашающие коряги, кочки, похожие на мохнатых чудовищ. И тут перед нами выскакивает заяц. Не обращая внимание на рёв мотора, на громкие сигналы, он долго бежит впереди машины, словно дразнясь. Или зимой было похожее: вышел на дорогу лис и остановился перед нами. Стоит и смотрит так нагло, вроде давая знать, что он здесь хозяин. Хоть выходи и палкой отгоняй! В такие моменты я ору супругу:

- Нет, больше не могу! Купи мне ружбайку! Дичь сама под ноги бросается!

Рассудительный, в отличие от меня сумасбродной, супруг возражает:

- Во-первых: это очень много волокиты (разрешение, лицензии), во-вторых: очень дорого, в-третьих: опасно (у нас маленький ребёнок). И, самое главное: как только ты купишь «ружбайку», добыча больше не будет кидаться под ноги. Ты думаешь, она такая глупая?

И он, как всегда, прав. Мужчины всегда правы. Мы движимы эмоциями, часто такое творим, от чего потом очень стыдно. Голову включаем только потом, когда уже поздно. И всё равно, так хочется ружьё. Эх, популяла бы! Даже сон однажды снился. Раньше только про рыбу, а это уже гуси начали меня тревожить по ночам. Рассказать?

Обычно мне снится щука. Это очень сильная рыба, она любит делать «свечи», перекусывать поводки, поэтому я её очень боюсь. Когда же во сне с ней борюсь, то начинаю громко дышать, дёргаться и нагреваться. Муж сначала не верил, что мне снится щука. Говорит: «Это к тебе Безруков по ночам является!» Но, когда лучше меня узнал, то поверил. Куда там тому Безрукову до щучки этак килограмм под шесть! А тут вдруг щучке надоело являться, и она прислала гуся. Как же я стреляла! Как он грохнулся прямо на меня! Да я просто реально получила удар тушкой, почувствовала его хрящеватую мокрую шею, даже запах ощутила! Проснулась, и ещё долго возвращалась к реальности. Супруг возмущался: «Опять брыкаешься? Кого в этот раз завалила? Гуся? Ну, когда лось приснится, предупреди как-то. Я под диван залезу. Жить-то хочется»…

Смех смехом, но когда слушаю восторженные рассказы браконьеров, плакать хочется. Это хорошо если люди чего-то не понимают, если потом начинают задумываться, осознают. Так было с моим работодателем, с которым мы очень сдружились. Светлая ему память, сейчас его уже нет в живых. Но хоть перед смертью он понял, что электроудочки – это плохо.

До нашей с ним встречи он «рыбачил» с сыном по-быстрому. Не хочу вдаваться в подробности, даже неприятно об этом говорить. И искренне верил, что вреда от такой «рыбалки» рыбе нет никакого, что она всё равно «плодится, как зараза, потому что в ей миллионы икринок». Он не виноват, что мало читал, он всю жизнь пахал на благосостояние нашей Родины, на стройках коммунизма. Я была первая, которая открыла ему глаза. Ведь не однократно видела в нерест рыбу с недозревшей икрой, даже с её отсутствием. Видела покалеченную рыбу, уродливого малька. Видела разрезы от сетей на больших карповых пузах, полных икрой. Это сколько же малька уже потеряно? Эта рыбина вряд ли «ототрётся».

Борис Григорьевич, немолодой уже мужик, дважды дед, слушал меня, открыв рот. Глаза у него были, как у мальчика из детского сада, который впервые увидел фею. Слушал, не перебивая, потом задал пару вопросов и изрёк:

- Надо сыну сказать. Я больше не поеду с ним на рыбалку.

А сын у него – крутой бизнесмен. Знаете, из той породы «хозяев жизни», которые берут по максимуму и считают, что природа на то и создана, чтоб им давать. Для него рыбалка, это когда много рыбы.

- Прикинь, я сеть на себя тащу, а она меня назад в воду тянет!

Так и хочется спросить:

- А если тебя будут в воду тащить, ты не будешь назад тянуться?

Но с такими разговаривать бесполезно. Они слов не понимают. Они всегда правы. И если им возражать, то можно и по голове получить. Борис Григорьевич с ним перед смертью разругался. Причин не знаю, но вроде даже подрались. Рыбы много он не успел спасти, но хоть ушёл с осознанием ещё одного своего греха. И я обязательно когда-нибудь напишу о нём рассказик, ведь мы успели-таки порыбачить вместе.

Не так быстро, чтоб «много рыбы», а с наслаждением, на лебедином озере, ощущая весь кайф от общения с природой…

А я буду бороться со своими аппетитами. Мало того, что худеть пора, так и жалость к дикой рыбе всё больше нарастает. Это тебе не домашняя хрюшка, которую специально откармливают, чтоб потом скушать. Нет. Это рыба, живущая в трудных условиях, добывающая себе пропитание самостоятельно, бегающая от собственных хищников, и в то же время спасающаяся от нас, от наших всё более и более хитрых методов охоты на неё. Всё-таки я созрела. А хватит ли силы воли выпускать рыбу или нет, это покажет новый сезон.

Зубатка